Сегодня ко мне на приём оказалось не очень много людей, в процессе бесед с другими лекками многие отсеивались и до меня доходили лишь те пациенты, диагнозы которым не смогли поставить мои ученики. Таких больных было всего трое, когда я только начала практику «отсева», где-то пару месяцев назад, ко мне приходило 10–20 человек в день. Сейчас намного меньше — и это радует, значит лекки перешли на более качественный уровень знаний и их практический опыт увеличился.

Первой в смотровой кабинет вошла молодая женщина с перемотанным лицом — уже интересно. Видно, что она сильно смущена количеством народа в кабинете: все лекки были тут, с берестянками в руках, чтобы делать записи.

— Светлого дня, уважаемая! Присаживайтесь на кушетку, — предложила я, — что вас беспокоит?

— Фефлофо фня, екка Яоу! У мефя фильно палит фуб, — невнятно ответили мне, со слезами на глазах.

— У вас сильно болит зуб? — кивок, — давайте я посмотрю.

Помощница Ева помогла женщине размотать платок и моим глазам открылся вид распухшей до безобразия нижней части щеки и отёк подбородка, прощупав пальцами шейные лимфоузлы я удостоверилась, что они сильно увеличены.

— Откройте рот, — попросила я, женщина послушно выполнила просьбу и моему взору предстала неприятная картина: гнойный мешок расширился настолько, что достиг надкостницы, вызвав отек и распухание мягких тканей десны, а также внутренней стороны щеки.

— Уважаемые лекки, взгляните, простите уважаемая, мне нужно, показать вашу болезнь своим ученикам, — дождавшись согласия пациентки, продолжила:

— Это заболевание называется периостит [25] , это воспалительное поражение надкостницы зуба, имеет инфекционное происхождение, развивается, когда во внутренние ткани зуба или карман десны забиваются частицы еды и там начинают гнить. В результате внутри десны происходит накопление большого количества гноя. Ева, готовь операционную. Уважаемая, я вам помогу, доверьтесь мне. Нужно удалить больной зуб. После операции у вас будет сохраняться припухлость щеки до одной седмицы — это нормальная реакция вашего тела на моё вмешательство. Вам всё понятно?

Но кажется девушка от страха и не слушала меня вовсе, поэтому я ее поручила Еве. И пока помощница выводила пациентку из смотровой, лекк Дориус обратился ко мне:

— Лекка Ярроу, вторую больную я лично осмотрел, но не вижу в её болезни проблемы, — развёл он руками, — у нее на ноге шесть пальцев.

Я нахмурила брови:

— Прощупали?

— Да, две кости срослось. Она говорит, что в детстве ее это не беспокоило, да и в юности тоже, но сейчас, став старше, странный палец начал сильно болеть.

— Пригласите, поглядим.

Оказалось всё просто:

— Уважаемая, у вас от природы такая особенность строения пальца — это конечно не совсем нормально, но и проблемы я не вижу: вам просто нужна удобная обувь. Закажите башмаки под свои запросы у сапожника.

— Лекка Ярроу, я вас прошу, сделайте что-нибудь с пальцем, ну не красивше же! Я вот только мужика по сердцу нашла, как же ж я с такой ногой-то замуж пойду?

Я вздохнула, женщина лет сорока, хорошо выглядящая, ее можно понять, все мы хотим быть идеальными в глазах возлюбленных.

— Вы должны понимать, если я возьмусь резать ваш палец, то потом болеть будет очень долго. Это не кожу отрезать, у вас там дополнительная косточка — её придётся спиливать. Объяснить вам могу на примере дерева, которое рубят топором. Но я сделаю, конечно, не так грубо, но это схожий подход.

— Рубите, или как его там, помогите! Я согласна на любую боль, лишь бы этот страх убрать, — взмолилась женщина, я в который раз покачала головой и обратилась к Дориусу

— Будете мне ассистировать, сегодня после обеда.

— С удовольствием.

Помощница увела женщину в палату, а в кабинет зашел третий пациент. И сердце моё ухнуло: я откуда-то точно знала, что это ОН вчера за мной наблюдал в таверне — этот острый, пронизывающий взгляд невозможно забыть.

— Светлого дня, лекка Ярроу Бейж, — глубокий властный голос заставил меня вздрогнуть и потерять все мысли в голове. Высокий и широкоплечий, стройный и поджарый. Густые темно-каштановые волосы. Мужественность сквозила в каждой чёрточке гордого, породистого лица: от ровных бровей вразлёт до чувственного рта и высокомерно выступавшего подбородка. Никакой слащавости. Я изучала его внешность, мечтая подойти и потрогать этот эталон настоящего мужчины и настолько забылась, что как сквозь вату услышала:

— Вы меня слышите? У меня уже несколько лет болит шея, вот здесь и здесь. Можете определить, что это за напасть такая? — насмешливый взгляд его холодных серых глаз отрезвил меня мгновенно.

Я не удержалась и сделала глоток воды, после чего ответила:

— У вас шейный остеохондроз, возможно протрузия или грыжа шейного отдела позвоночника, — скороговоркой отчеканила я и замолчала, впервые стесняясь предложить пациенту прилечь на кушетку для осмотра.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Интерлюдия

Эр Грув, резиденция правителя Альпской области, город Альпа

Головные боли его мучили сильнейшие. В редкие моменты просветления рассудка, эра Грува охватывала ненависть ко всем и на Высшие силы в том числе — за несправедливость, почему болеет именно он. Лучше бы напасть поразила кого-то другого, например, его же сына Джейка — слюнтяя и предателя, который не может эту выскочку Ярроу притащить и заставить её лечить родного отца. Не верил Грув, что его болезнь неизлечимая.

И в один момент, когда разум был ясен и его не мучили приступы, Грув решил, раз уж он умирает, то заберёт как можно больше людишек с собой. Месть за то, что бросили его одного, беспомощного на погибель.

Заказ на «земляное масло» [26] был сделан седмицу назад и сегодня ему сказал верный помощник, что бочки уже расставлены по местам, согласно распоряжению эра Грува.

«Заберу вас всех с собой! Вы еще не раз пожалеете, что забыли обо мне» — подумал эр и застонал от тошнотворного головокружения, которое снова неожиданно затуманило его воспаленное сознание.

Глава 43

Я проснулась резко, как будто мне кто-то дал под дых с особой жестокостью.

Прислушалась: кто-то кричал и плакал. Вскочив с кровати, накинула на плечи платок и выбежала на крыльцо.

Моему взору открылась ужасающая картина: дома в начале улицы, на которой я жила, были в огне. Громко орали, вопили люди, бегали с вёдрами мои соседи, царил полный хаос.

Недолго думая, я быстро метнулась в дом, накинула платье, натянула сапоги на толстой подошве, схватила свою сумку «скорой помощи», которая всегда лежала у входа, перекинула её через плечо. Стянула широкое покрывало с лавки, бросила в ведро с водой и добавила пару небольших платков. И только после этого отправилась на улицу.

Около первого горящего дома вповалку лежали люди, кто-то стонал, а кто-то не подавал признаков жизни. Подойдя ближе, услышала:

— Спасите моего ребенка, он остался там… остался… — судорожно прошептала женщина и замолчала.

Я подхватилась в сторону дома, но меня крепко ухватили за руку:

— Я сам, — я подняла глаза и встретилась с серыми, стальными, — вы нужны здесь.

И только эр Николас сделал шаг в сторону горящего дома, как я опомнилась:

— Постойте! — вытащила мокрую тряпку из ведра, слегка отжала и протянула Нику, — обмотайте вокруг лица, и дышите неглубоко, здесь в ведре лежат еще такие же — ими накройте руки, если, — я сглотнула и переиначила, — когда найдете ребёнка, его положите вот в этот мокрый плед, и бегом на улицу!

Николас благодарно кивнул и умчался в сторону горящего строения.

А я, собрав в кучу всю свою силу воли, закусив губу до крови и на мгновение прикрыв глаза, прошептала слова молитвы, после чего началась моя работа.